Дожидаясь приезда экипажа Ален сидел в кабинете своего дома, медленно читая очередную литературу и порой переводя взгляд на окно: на улице, кружась и блестя, медленно подали снежинки, на кои ангелу было смотреть куда приятнее чем на сухие пожелтевшие страницы старой книжонки. Всю ночь время текло крайне медленно, будучи один на один с собой Ален часто задумывался о земной бытности, в частности своей. Пытался анализировать свои действия, делать выводы, но снежинки за частую оказывались сильнее его: приковывая его внимание они тут же отчищали его от мыслей, оставляя ангелу лишь возможность любоваться ими, восхищаться. И вновь книга, вояж по океану мыслей, падающий снег, книги, мысли, снег... И этот круговорот повторялся до тех пор, пока Ален не увидел через окно подъехавшую к дому карету. Только заметив ее он тут же схватил сумку, собранную еще после прошлого занятия, и ,спешно покинув дом, закрыл дверь.
Экипаж в этот раз, как впрочем и всегда, отличался идеальной чистотой и, по меркам Алена, небывалой роскошью. Поприветствовав извозчика профессор Ру скромно залез в карету, слегка съежившись преодолевая проход. Дальнейшая дорога была полна тихими размышлениями о предстоящем уроке.
Прибыв на фасадную площадь поместья Трэнси Ален слегка сконфужено выполз из кареты: сознание его все еще плутало по потемкам собственных мыслей. Навстречу ему тут же вышел дворецкий, проводивший его в поместье. После минутной заминки в парадной профессор, оставив верхнюю одежду слуге из поместья, отправился в залу, отведенную ему для занятий с молодым графом. Обычно он появлялся в ней раньше ученика, дабы подготовить помещение для ученика, и сегодняшний день не стал исключением: в сопровождении дворецкого он добрался до комнаты, где уже попросил принести полный комплект столового сервиза для одной персоны. Сегодня профессор решил учить ребенка застольному этикету, в силу чего не обойтись без практики.
Дождавшись юного графа профессор начал урок с очередной фразой философического характера. Он их очень любил, и хотел, что бы хоть одна из них запомнилась ученику. Это было что то вроде проверки того, что сам ребенок хотел запоминать, хитро, словно просто так, спрашивая что либо про то или иное высказывание. Далее следовало знакомство со всеми столовыми приборами, предлагаемыми гостям: вилка для рыбы, нож для мяса, ложка для десерта, вилка для салата, блюдечко для хлеба... Столько всего было придумано человеком, что по началу немного ужасало и самого профессора. Но, цель урока была хоть немного закрепить в памяти что куда ложится, что где лежит. И юный граф в этом деле делал успехи.
Урок проходил крайне спокойно, усадив Алоиса для начала написать все составные компоненты столового сервиза Ален то и дело замечал явную «неловкость», испытываемую ребенком. Тот будто нервничал в предвкушении чего великого, будто ждал того очень давно. А быть может ему было просто скучно? Спрашивая Ален получал отрицательный ответ, что наталкивало его на первый вариант причины подобного состояния графа. Когда тот вновь взялся за перо Ален хотел спросить его о том, что его беспокоит, и даже рот успел открыть, но тот его опередил:
-Мистер Ру, а ангелы бывают? Они ведь правда спускаются с небес и дарят даже самым плохим детям подарки?
Ален сперва слегка растерялся, но подобный вопрос вскоре вызвал у него лишь улыбку. Он испытывал некого рода жалость к ребенку, но понимая характер графа никогда не заявлял о своих чувствах, но сейчас ангел понимал, что ребенок боится, боится, что чудесная новогодняя сказка обойдет его, или он ошибался? Так или иначе Ален медленно, выпустив воздух из легких с весьма звучным звуком, произнес:
- Да, Алоис. Могу сказать тебе даже большее: у каждого человека есть свой ангел, сопровождающий его по жизни. Именно эти ангелы позволяют чуду быть, но ,к сожалению, люди часто сами не верят в них. Вот скажи мне, ты веришь, что Господь отправил своего слугу, что бы тот хранил тебя? Можешь не торопиться с ответом, я не тороплю тебя.
Сразу после этих слов Ален скрестил руки на груди и слегка отодвинулся от стола, смотря прямо в глаза ученику. "Ребенок, пускай страдающий и избитый жизнью, остается открытым доброте, веря в чудеса..." Красивая фраза из хорошей книги, но на практике мне ее проверять редко удавалось. Однако, мне хочется верить этим словам.
Гробовую тишину в комнате нарушил голос из дверного проема:
- Разрешите? Вы - Алоис Трэнси?

Краем глаза Дроссель заметил яркое пятнышко в этом кабинете - довольно своеобразного мужчину в красными волосами. Будь он куклой, Кейнс поразился, насколько мастер заострил черты его лица. Но все внимание кукольника приковал к себе мальчишка лет двенадцати со светлыми волосами. Его голубые глаза как-то странно светились, кукловод просто не могу угадать, что же было в них, ибо плохо разбирался в чувствах. Да и без них ему нравилось жить... или существовать? Он не особо задумывался, просто наслаждался. Особое удовольствие доставляла ему работа. Не было прекраснее вечеров, когда он создавал новую куклу, похожую на отдельный маленький мирок. Все ее черты, каждый волосок и каждая складочка на платье тщательно подобраны и выполнены прилежно. Ни на что другое Дроссель не растрачивался, не спешил, именно поэтому, должно быть, его куклы славились во многих городах Англии. Что ж, это весьма льстило ему, особенно теперь, когда он предстал перед юным графом, желающим сделать особенный заказ. Едва он только взглянул на Алоиса, сразу понял, что эта кукла станет ни на что не похожей. Даже не стоит рядом со всеми прошлыми творениями мастера кукол.
- Я - Дроссель Кейнс, кукольник. - кукловод снял шляпу и поклонился, при этом умудряясь не спускать прищуренных лиловых глаз с мальчика. -Ваш отец, граф Трэнси, пригласил меня, чтобы вы мне объяснили, какую же вы хотите куклу в подарок. Уверяю вас, я сделаю вам любую, или же вам понравится что-то из уже существующей моей коллекции?
Кажется, его визит несколько помешал юному графу и красноволосому мужчине, раз последний недовольно посмотрел на Кейнса. Однако, Кукольника это ничуть не смущало. Он выпрямился и вновь посмотрел на Алоиса. Никогда не видел такого живого человека. Сколько в нем эмоций и задора! Живее некуда.. забавно, очень забавно...
- И еще, хочу заметить, что я никогда не создаю похожих кукол, каждая существует только в единственном экземпляре. - слегка кивнув, добавил Дроссель, проходя в комнату и закрывая за собой дверь.
Эта комната ничуть не отличалась от других. Единый напыщенный стиль, немного тяжеловатый, особенно усугубляли это ощущение шторы. Вновь же, приводя аналогию из кукольного дела, Кейнс бы сравнил этот дом с большой фарфоровой куклой с ярко накрашенными губами, огромной шляпой с обилием перьев и платьем, которое топорщится в сторону от складочек на юбке. Красиво, но неестественно. Именно такая неестественность присутствовала в мальчике, будто он старается казаться любым, только не самим собой.
- Вы расскажете свои пожелания сейчас или же мне подождать, пока вы освободитесь? - Кукольник скользнул взглядом по учителю мальчика.

Отредактировано Drossel Keins (2011-01-29 17:57:58)

Какие странные движения, только посмотри... Такие интересные, вроде бы нормальные, но в то же время слегка угловатые. Немного напоминает марш, которому учили нас ва армии. Хотя он явно не выглядит военным. Хотя, впрочем, как и я. Это весьма относительное понятие... Внешность военного, да. Но при этом и не чувствую травм. Абсолютно никаких. Даже давно пережитых. Если я чувствую синяки Алоиса, поставленные несколько недель раньше, которые визуально уже исчезли, то почему не могу почувствовать Дросселя? Меня это беспокоит, сколько бы я себя не корил излишней мнительностью, но мне не по себе. Ах, Алоис?
Ален не заметил, что все время пока он пребывал в раздумьях сверлил кукольника глазами. Да и к тому же Алоис смотрел прямо в глаза профессору такими глазами, что не могли  не вырвать ангела из плена собственных мыслей. Немного рассеяно Ален улыбнулся мальчику и одобрительно кивнул, после чего ребенк радостно забыл о учителе и вернулся к гостю. Сам Ален встал со стула, зевнув, когда все были к нему спиной, и отправился следом за юным графом. Разместившись в приятной зале прямо напротив Алоиса он предоставил ближайшее к мальчику место Дросселю, пытаясь скрыть неприятное щекочущее ощущение чуть выше желудка. Когда все разместились Ален вспомнил о комментарии, брошенном Дросселем, когда тот входил в гостиную и тихо и немного хрипловато произнес:
- Внешность бывает обманчивой, вам ведь точно не известно сколько мне лет?
Сразу после этой фразы последовала улыбка, дабы не выдать дерзость, заключенную в его словах и плавно сгладить ее в иронию. Вот до хамства мне еще доходить не доводилось. Да что же это со мной? Что, я свои же предрассудки контролировать не могу? И из-за них портить ребенку праздник? Он ведь слышит даже самые скрытые ноты в чужих словах, такова детская натура.

Отредактировано Alain Roux (2011-01-29 23:30:54)

Дроссель вздрогнул, услышав голос Алена. До этого он покорно молчал, но теперь его, кажется, заинтересовала реплика кукольника. Что-то ощущалось между ними - подозрение? Соперничество? Неприязнь? Осторожность? Оба мужчины держались как-то настороженно, особенно кукловод, поскольку понимал, что соперник может оказаться весьма опытным и сильным.
- Нет, конечно, я могу лишь предположить каков ваш возраст, просто  весьма похвально, что вы многое умеете. Это идеал для многих. - Кейнс сверкнул глазами. Да, он был идеалистом и во всем видел только яркие и лучшие черты, приукрашивая и скрывая недостатки.
Тем временем Алоис хвастался, что у него огромная коллекция чая. Что поделать, юный граф, я не испытываю такой потребности. Не ем, не пью. Алоис представлял из себя замечательный образец, он был идеален - уложенные волосы, ясные загадочные глаза, нежная кожа... Дроссель поймал себя на мысли, что приподнял руку, чтобы прикоснуться к лицу мальчика, и тут же убрал ее.
- А можно мальчика, да? Нам не нужна девочка. Иначе для девочки придётся нанимать гувернантку - звонко заговорил граф.
Кукольник задумался. Еще бы, мало кто заказывал кукол-мальчиков, это уже своего рода уникум. Кейнс довольно улыбнулся, одобряя выбор юного графа. Правда, его озадачило то, что мальчик сказал про какую-то гувернантку. Что бы там не имел ввиду мальчик, забота мастера состояла только в изготовлении хорошей игрушки.
- Разумеется, я могу сделать кого угодно. Вы предпочитаете брюнетов или светловолосых? Должны ли быть у него улыбка? Или, может быть, кукла будет грустной? А глаза? Опишите все до мельчайших подробностей, я хотел бы угодить вам. - хмыкнул Кейнс.
Тем временем мальчик решил спросить совет у своего учителя. Кукольник покорно замолчал, ожидая, пока мысли все же сплетутся в желание, которое станет для него приказом. Как его радует какая-то игрушка. Дети... Я, конечно же, тоже рад новым куклам, особенно, если когда-то они были девочками. Непослушными и капризными. Теперь же они стали идеальными. А, что самое главное - молчаливыми. Кукловод терпеть не мог лишний шум, особенно при работе в мастерской, именно поэтому позаботился о том, чтобы его творения молчали и не разговаривали.

- Итак, как я понял... Вы желаете, чтобы я сделал вам куклу, основываясь на себе? - долетело до ушей Алена, что тот воспринял с некой иронией. Он ощущал перемены в настроении Алоиса, и воспринимал их... Как игру. Самому ему не нравился их гость, но по своим причинам: ему просто казалось, что мастеру кукольных дел тут не место. Именно как человеку. И все таки сказка умерла... Жаль, поищу ка я сам куклу ему. Не роскошную, но от чистого сердца по крайней мере.
- Вплоть до каждой ниточки вашего костюма, - опередил ученика его профессор. Ему было интересно взглянуть на такую работу, что же будет с мастером? Просьба Алоиса его явно сконфузила, тот подобного исхода и вовсе не ожидал, казалось ангелу. Ален же торжественно откинулся на спинку кресла, опустив руки на подлокотники, и с интересом наблюдал за дальнейшими действиями кукольника. Профессор пытался всмотреться именно в его глаза, но те ему ровным счетом ничего не говорили: они были словно из стекла, с виду живые, но душу хозяина не показывали. Интересно, вот я его не вижу, а если ткнуть его иголкой? Тогда то должен почувствовать. А то даже не ловко как то рядом находиться... Словно с предметом обстановки каким-то, простите за сравнение, людей конечно же так называть крайне грубо, однако... Можно будет попробовать практически вызвать у него хоть какие ощущения.
В то время как Ален размышлял, на столе мистическим образом оказался сервиз с разлитым по чашками чаем. Быстрая работа, у нас, помню, прислуга и вовсе отсутствовала... Если сравнивать ее со здешней. Не долго думая он быстро схватил кружку и сделал не большой глоток, кивнув Алоису – кого-то все равно за напиток поблагодарить надо было. Давно я чай не пил, а вкус приятный... Надо же, не думал что смогу оценить вкусовые качества напитка. Пища казалась пресной и безвкусной, а вот вода... Мм...

Дроссель уже начал смотреть на графа как-то по-особенному, поскольку действительно чувствовал серьезные намерения в заказе. Но чем его прельстила такая кукла, которая будет иметь мой облик?
- Вплоть до каждой ниточки вашего костюма.
После этой фразы кукольник выпрямился,  как струна. Он поглядывал на красноволосого мужчину с опаской, уже не скрывая этого во взгляде. Что он хотел этим сказать? Все точки над "и" поставил Алоис, высказав кукольнику прямым текстом, какую же он пожелал себе игрушку.
- Вы будете моим подарком на Рождество, мистер Кейнс! - мальчишка прикоснулся горячей щекой к холодной щеке кукольника, заставив его непроизвольно выпустить нити марионетки.
Одна из них порезала щеку графа, на ранке сразу выступили капельки крови. Дроссель резко вскочил с кресла, так что оно сдвинулось, больно ударив графа по ноге. Да, разумеется, его учитель не будет терпеть подобное обращение с господином, поэтому непременно что-то предпримет. Остается надеяться, что кукольнику удастся выбраться живым... Он не был создан для битв, всю жизнь он только мастерил кукол, хозяйка сделала его из довольно нежного материала, который так же уязвим, как организм человека.
- Прошу прощения, граф Трэнси, но, кажется, вы немного заигрались. Нельзя покупать живых людей. Тем более я верен своей госпоже. - Кейнс задержался взглядом лиловых глаз на Алене и вновь глянул на мальчишку. - Я сделаю любую куклу, хотите, даже из вашей служанки, любого человека в этом городе, но не просите меня стать вашей куклой.
В глазах мелькнул огонек строгости и решимости. Медленными шагами кукловод отступал назад к двери, чтобы обойтись без повреждений. С такими влиятельными людьми не стоит вступать в перепалку, иначе ему придется не сладко. Но, если все же мастер окажется в опасности, придется защищаться так, как он умеет. Для этого у него и существуют мягкие, но очень опасные нити марионетки. Он еще заставил графа сплясать под его шарманку, чтобы научить негодного мальчишку манерам, если этого не делает его отец.

Немного ошеломленный Ален оказался полностью скован: лишь ноги и кисти пальцев могли совершать какие либо движения. Нити сильно сжимали руки, и явно препятствовали свободному движению крови по сосудам. А кукольник невозмутимо направился к двери, оставив пленников предоставленными самим себе.
Суматошно бегая глазами по комнате он искал, чем бы можно было бы отвлечь гостя, ибо если эти нити угрожали врезаться уже не в кожу, а прямо в плоть. Если мы их не остановим, мне может будет как то без разницы, но мальчику уже поплохело... Надо чем то отвлечь Дросселя. Крылья? Да, а потом что говорить Алоису... Галлюциногены? Не поверит... Думай, думай.
Резко остановив безудержно метавшиеся по комнате глаза на черепке чашки, у коей ручка осталось целой, Ален попытался схватить ее. Изогнувшись в позе «метателя дисков» он выгнулся над разбитым сервизом, едва не сев в него пятой точкой. С трудом подхватив маленькое орудие он быстро с разворота метнул чашкой в Дросселя: промахнулся. Та пролетела на уровне головы, разлетевшись вдребезги о дверь прямо напротив мастера. Но однако это заставило кукольника хоть как то отреагировать: путы слегка ослабели, но этого было достаточно, что бы разведя руками снять их через голову как тесный джемпер. Быстро содрав нити с Алоиса Ален усадил его в кресло, а сам повернулся лицом к Дросселю.
Надо что то делать, мертвому не место в этом доме. Да и вообще это не правильно.. Души должны покоиться, а не быть потревоженными. Он ведь даже головой шевелит... Как кукла, ужас. Пожалуй, я обязан подарить ему покой, наверно... А если он... Хотя нет, нет и нет. Это точно дело нечисти, даже самая гнилая душа не может быть обречена на такое... И тем более ОН не может такого допустить, ведь Он всех нас так любит... Немного подумав Ален обратил внимание на висевшие на стене два меча и щит. Смекнув, он весьма элегантно и слегка героический подлетел к висевшим на стене мечам и щиту и дернул за рукоять одного из них: вся конструкция вместе с щитом отправилась вслед за учителем. Ох... Да они шурупом прикручены друг к другу... Как я мог забыть, что это лишь декорация... Немного смущенно бросив свой трофей на землю он еще раз оглядел комнату: ваза, цветы, картина, ложки, кресла, стол, шкаф, маленькие торсы... Да, арсенал был явно не из боевых, а время все тикало и тикало. Ален, взглянув вновь на разбитый сервиз, заметил там маленький ножичек, приготовленный специально для десерта. «Идея!» Тот подлетел к остатку былой роскоши, схватил столовый ножичек для десерта и запустил им Дросселя: и опять в дверь. «Рука, давно не кидавшая ничего кроме бумаг... Плохо это» Ален усмехнулся, шепотом сказав Алоису:
- При первой же возможности выскочи из комнаты.

Дверь - единственно его спасение. Прочь отсюда... Пока учитель с мальчишкой связаны, у него есть шанс уйти... Когда чашка пролетела мимо него и разбилась о стену, Кейнс остановился. Как? Он разбил столь замечательный фарфор! Что-то внутри него ужаснулось, поскольку для него звук бьющегося фарфора был трагичен, словно Ален совершил какое-то убийство. Это помешало кукольнику, заставив ослабить нити марионетки. Что ж, видимо именно этого и добивался наставник. Развернувшись полубоком, Дроссель хладно посмотрел, как красноволосый мужчина выбирается из его пут. Мальчишке же и вовсе было все равно, в путах он или нет, словно зритель в театре смотрит представление, выбежав на сцену. Это еще больше напугало кукольника - что же ты за человек? Безрассудный. А ведь я могу дернуть за нить, перерезав твое горлышко... Как раз в это время Ален освободил своего подопечного. Теперь скорее бежать! Что-то вновь посвистело над ухом с глухим стуком отлетев от двери, в которую прошмыгнул мастер. Впереди было еще два прохода, он выбрал левый. Теперь только один и... Забежав в небольшую комнатку, Кейнс обнаружил, что зашел в тупик. Пришлось вернуться и на этот раз войти в правый проход. Слуги, как безвольные куклы, лишь провожали взглядом его бегство. Не получая приказа от своего кукловода, они лишь изумленно вздрагивали, едва он проносился рядом с ними. Они же еще люди, как такое может быть? Последний рывок, прочь из этого странного места, давящего даже на куклу. Когда Дроссель вырвался из удушающего плена тяжелых штор, барельефов и прочего, ему за ворот сразу прошмыгнул холодный декабрьский ветер. Но ты не чувствуешь холода, и никогда не ощущал. Сейчас самое главное - отыскать выход отсюда. Сделав пару шагов вперед, ты видишь перед собой открывшуюся жуткую картину - лабиринт, не зеленый, как летом, а какой-то мертвый и черный, как деревья вокруг. Осознание того, что его сюда привезли, и он не запоминал дороги, стальной цепью сдавило грудь. Умно придумано, граф... Позади уже слышались шаги, неторопливые и словно насмешливые. Кейнс ощетинился, поведя плечами назад - все так, словно дежавю. Не ты ли сам загоняешь так своих жертв в тупик, после чего приближаешься медленно, растягивая удовольствие, стук твоих каблуков словно секундная стрелка, один за одним шаг отсчитывает последние минуты жизни... Нет, я не останусь здесь, я верен своей госпоже. Как выбираться, он не знал, это всего лишь кукла, у него нет таких чувств, как интуиция, логика, чувство самосохранения. Марионетка будет делать все, как скажет господин, дернув за ниточки, пусть даже прикажет шагнуть в раскаленный камин... Не оборачиваясь, Дроссель ускорил шаг, направляясь в лабиринт. Не удивительно, что при первых же попытках он натолкнулся на заграждение, потов вновь тупик... Что же это за место такое? Искренне сожалея, что он не может связаться с госпожой, Кейнс задрал голову наверх. Если он останется здесь, она хватится его? Не позабудет ли о своем верном слуге, так старающемся всегда ей угодить? Не смотря на всю его прилежность, хозяйка оставалась холодна к нему, что очень огорчало кукольника, но не сбавляла его стремления всякий раз угодить. Нет, она не может его оставить здесь. И не повезет тем, кто осмелится забрать у нее ее творение... По крайней мере, мастер на это надеялся. Ведь он не сможет быть без хозяина, он напрямую зависит от этого. Он стоял и смотрел, как снежинки падают в неторопливом танце на землю, на его лицо... Пусть он и не ощущал холода, но эти легкие прикосновения как-то его успокаивали. Неважно, что сейчас творится за спиной. Он будет бороться до последнего, не жалея себя. Всего лишь кукла... Но я ведь человек!

Пока Ален, ведомый Алоисом, бродил по лабиринту в поисках Дросселя, глаза его безвольно метались по окружающему их пространству: снег, все белое, чистое, казалось бы даже идеальное... Словно небо спустилось на землю, накрыв все своей чистотой.  Яркий свет заливал абсолютно все пространство, даже тень на снегу и то казалось светилась чем-то мистическим. Медленно падающий снег призывал остановиться, медленно плывя во времени, ни куда не торопясь, забыв обо всем на свете. Снежинки, словно посланники неба, несли его безмятежность и  умиротворенность. Алену так и не довелось увидеть небес, будучи лишенным света Рая, но в тот момент ему казалось, что именно так выглядело бы небесное царство.
В итоге, будучи покоренным декабрьской зимой, Ален сильно тормозил их движение: ноги то и дело заплетались, он часто спотыкался, поскальзывался. Его невнимательность отражалась стоила времени, однако для ангела оно сейчас остановилось, и лишь тело продолжало рефлекторно двигаться за мальчиком.
«И все же, я был слишком привязан к физическим ощущениям людей, забыв о наличии душевной боли. О да, теперь я чувствую ее... Желание жить и ощущение неминуемого конца доставляет не мало горечи, даже у такого существа, как безвольная кукла... Или все таки вольная? Все же это чувство... Это поместье просто давило на меня, всей этой привязанностью к материальным ценностям, оно просто не давало мне вникнуть в суть... Как же прекрасен зимний воздух, как же он чист...»
Неожиданно для Алена его ученик остановился, да и сам учитель чуть не налетел на ребенка. Ловко и грациозно развернувшись на ноге вокруг Алоиса он остановился справа от него самого. Профессор и ученик стояли прямо лицом к затылку куклы. Выставив одну ладонь напротив лица Алоиса, призывая его подождать, Ален вытянул руку с рапирой прямо перед собой, встав в позу дуэлянта. Уже готовясь атаковать, пускай и со спины, он и заметить не успел, как Кейнс уже повернулся к ним лицом. И тут Ален наконец увидел не бездушные кукольные глаза, а то, что люди привыкли называть «зеркалом души». Отблеск пламени весело играл в его очах, которые буквально парализовали ангела. Огромной силы дежавю обрушилось на него, заставив буквально на минуту просто замереть, как статуя.
Ведь эта картина ему знакома, о, как она ему знакома... В его памяти всплыли именно те эпизоды жизни, которые повлекли к ее концу. Ему вспомнились люди: которых он беспощадно отстреливал, словно дичь, без капли жалости или сожаления. А в их глазах ярким пламенем горело лишь желание жить дальше и радоваться каждому дню. Столько жизней, которые могли продолжить свой путь, сделать мир более счастливым, или наоборот, хуже... Неважно впрочем, людям свойственно менять картину мира, порой совершенно в разных направлениях. Но каждый имеет право сам выбирать, на какой путь ему встать, как потратить то, что подарил им Господь.
И сейчас, Ален смотрел в глаза Дросселя и понимал, на что он пошел: вновь на то преступление, которое решило всю его судьбу. Вновь выступить в роле бога и самому решить судьбу, пускай и не человека. Главное, что оно живет, не важно по чьей воле, но если оно чувствует тягу к продолжению своего пути, если хочет изменить этот мир, то как он, Ален, смеет этому противиться? Кем он себя возомнил, раз решил сам судить других? Это был вновь тот капкан, в кои молодой Ру попал еще при жизни. Но нет, в этот раз он в него не попадет, нет...
Ален медленно опустил руку, все еще держа несчастную рапиру. «Если я тебя не убью, то должен как то отпустить из этого лабиринта. Хотя, я кажется придумал как это можно сделать.» Повернувшись в сторону Алоиса ангел улыбнулся, мягким голосом сказав:
- Алоис, помнишь о чем я просил? Прошу, закрой глаза и уши. Я тебе доверяю, почему не предлагаю ни повязок, ни шарфов...
Затем Ален повернулся обратно к Дрсселю. Сделав шаг вперед, что бы юный граф не мог увидеть его лица, он слегка кивнул головой, стараясь выразить глазами спокойствие и покой. «Сегодняшний день не окажется для тебя последним, нет...»