Маленькие слезки, текущие по щекам Аоиса, падали на землю, исчезая в снегу и оставляя на нем маленькие кратеры, тут же покрывавшиеся ледяной корочкой. Порой снежинка, летящая в безудержном вихре, попадала прямо в лицо Алена, моментально тая и стекая вниз. Лицо его было сырым, как и у ученика, но лишь с одной разницей: не будь снега лицо маленького графа все равно было бы мокрым. Сказка, в которую так верил ребенок, рушилась на глазах, а гибель ее приходилось ощущать и учителю. Сердце, вырвавшееся из груди в попытках ощутить мечту, пускай и эгоистичную, сейчас было заперто в клетке, не в силах противиться чужой воле.
- Не всегда то, что нам хочется есть дело благое... И обратное делает это мир... Не таким, каким бы хотелось видеть нам, обычным людям. Я думаю тебе это понятно как никому, Алоис, почему и говорю с тобой о таких вещах, - Ален присел на корточки напротив мальчика и  пальцами стер слезы с щек, попутно вытерев на сухо лицо мягким красным платком, попавшим в руку из кармана пиджака, -  Однако, если мы не научимся идти на компромисс, даже на перекор своим желаниям, мы сделаем мир лучше, избавимся от слепого стремления к удовлетворению собственных капризов, порой приводящих к множеству нежелательных вещей.
Убрав платок обратно в карман Ален взглянул на дросселя и опустил глаза в снег, лежащий прямо у него (ангела) под ногами. «Даже собственные капризы не должны нами мешать помогать тем, кто требуется в помощи. Порой мне кажется, что я сам словно ребенок, и постоянно забываю о вещах гораздо более значимых, чем «дивиантная теория профессора Эрна» или «где должен лежать нож для рыбы». Однако, постоянно помнить о том, что я существо, наделенное душой, а не только обладающее телом. Как легка стирается грань между тем и тем...»
Отойдя от Алоиса на расстояние двух вытянутых рук, а Ален поднял голову к небу, и о чудо, «богоявление». Из спины казавшегося обычным человека возникли огромные крылья, но представляли они не воплощение чистоты и света, что представляют из себя крылья среднестатистического ангела, а некого рода злую шутку. Белоснежные перья казалось оттеснялись черными, создавая ощущение гниющих крыльев. Местами виднелись черные, словно выжженные места, словно проказа съедавшие чистоту этого существа. Немного изломанные и помятые, их словно долго драли, поджигали, резали ножом и всячески издевались – общая картина не казалось благоприятной. И ангел-квазимода, нисколько не смущаясь своему виду, резко подскочил к дросселю, стараясь издавать как можно меньше звуков, схватил его за подмышки, и резко взлетев вверх полетел чуть ли не над самыми стенами лабиринта, летя все дальше и дальше. Вскоре «не живая» изгородь исчезла, а дальше уже был и конец поместного участка. Опустив Дросселя на землю Ален тут же спрятал крылья и облокотился о ближайшее дерево спиной. Фактически отсутствие опыта в полетах давало свои плоды: он быстро уставал и выдыхался.  Отдыхая он лишь тяжело дышал и хранил молчание, переводя взгляд то на деревья, то на Кукольника, в ожидании ответной реакции.